СОРОК ХРИЗАНТЕМ

  

   Леха ушел от нее поздним утром, соврав, что вернется потом, к вечеру. И теперь, бредя по тихому заснеженному переулку, он туго размышлял, отчего не хочется к ней возвращаться.

   Давила необъяснимая тоска, и на душе было пусто, серо. В добротном кожаном портфеле лежала куча веселых денег, а ему ничего не хотелось. Ничего, мучила лишь жажда.

   Он зашел в привокзальную столовку - никаких напитков, кроме яблочного компота. Взял два стакана, сел в углу за столиком, где уже устроился пожилой мужчина с интеллигентным лицом, но в задрипанной кепчонке и пропащем полупальтишке. Интеллигентный папаша пил бутылочное пиво, пил медленно, помаленьку, робко озираясь.

   --Чего таишься, старый?

   --Береженого бог бережет. Афиша нам ни к чему.

   --Плешь твои побаски. Где покупал?

   --Рядом. В магазинчике. Хотите, налью? - Каким-то безошибочным нюхом интеллигентный папаша чуял, что подсевший при деньгах и щедроты окупятся.

   --Лей, коли не жалко. Эти кисели не про меня.

   --Хорошим людям чего ж жалеть. - Папаша быстро принес чистый стакан.

   --Откуда ты взял, что я хороший?

   --По облику.

   --Цы-ган.

   --Не цыган, а людей понимаю...

   Леха усмехнулся: в портфеле его лежали тыщи, а он в паршивой столовке, пропахшей дешевыми щами, пьет даже не свое пиво с замухрыгой в задрипанной кепчонке.

   --Такая вакса, лейтенант, - вздохнул Леха...

   --Не понял.

   --И не надо.

   Они кончили бутылку, Леха дал интеллигентному папаше червонец, и тот быстро приволок вина. Закурили. Уборщица, забрав посуду, предупредила, чтоб дымили поосторожней. Леха и ей дал червонец.

   --Вы что ж, приезжий? - Интеллигентный папаша еще не видывал, чтоб так, ни за понюх табака уборщицам червонцы совали, и оттого, сильно разволновавшись, перешел на "вы" и вытер лысину кепчонкой.

   --С Севера я, полковник. С Архангельска. Лесок валил-подваливал.

   --Большие, видно, деньги заработали?

   --Куш приличный. Вот он - полный портфель хрустящих...

   --Деньги, конечно, большая сила, - протянул папаша.

   --Не в них счастье, капитан. Деньги - пшено...

   --Уж не говорите. За большие деньги все можно.

   --Врешь. Ни хрена они не могут. Нет их - так все грезишь, подфартило бы луну пощупать. А пощупаешь - пыль. Подорожная пыль. Вот такая вакса, генерал. - Леха помолчал. Закрыв глаза, потер лоб ладонью. - Открывай бутылку, я тебе к слову байку подрасскажу. Желаешь?

   --Чего ж не послушать. Вы человек, видимо, бывалый, хотя и молодой.

   --Любил, капитан, я бабу одну, - начал Леха, - добрая была девка. И красючка, и так - что лодка надувная. Ну, как любил - об этом писатели умеют расписывать. Только вскоре вильнула эта краля хвостом и за какого-то дальнобойщика выскочила. Шоферила один, на дальних рейсах нескучную деньгу сшибал. Ну, подурил я, конечно, пару недель, потом слинял в Архангельскую губернию лесок подваливать. Всякое было там, кони карие, да не в этом соль. Три года молотил как лось, и, веришь ли, не было за три года дня, чтобы о ней - Лизой ее звали - не вспоминал. Кликнула бы - рванул к ней босиком по снегу, любой палец, да что палец - руку, казалось, за нее под топор бы положил. И вот три года прошло-просвистело, прибыл я в Питер тузом балабановским. Прямо с аэропорта звонок ей делаю. Не удивилась. Словно вчера расстались. "Куда ж, говорит, ты, Лешенька, пропал?". Словом, в тот же вечер вознесся я к ней. Минут пять у порога стоял - сердце подуспокаивал...

   --Молодой человек, у нас, между прочим, не курят. Мы от дыма задохнемся, если все курить начнут. Погасите сигарету. - Перед столом возникла широкая женщина в белом халате.

   --Держи за вредный цех, - Леха сунул ей в карман красную бумажку. - Мало? На еще!...

   Женщина покраснела, но деньги не вернула. Покраснела и ушла. Интеллигентный папаша часто заморгал и опять вытер кепочкой лысину.

   --И не жаль вам денег, милый человек?

   --Чего их, кони карие, жалеть. Бумага да краска.

   --Машину можете купить.

   --Плешь все это. Свобода дороже. С машиной во сне вздрагивают да вскрикивают. А я всласть похрапеть люблю...

   --Ну-ну, и что же дальше, расскажите. - Интеллигентный папаша сильно расстроился вылетевшими у него из-под носа деньгами и хотел отвлечься.

   --А дальше - открыла она мне. Смотрю - сдала девка. Чуть осунулась, в лице бывалость появилась, изменилось лицо. С мужем она развелась. Дочурка имеется. Словом, сели, музыка, тары-бары. Остался у нее...

   Утром проснулся - тоска, генерал. Не понять, отчего тоска. Она на кухне кофе сварганила. Гляжу - в халатике, обычная ручная баба, какая у всякого имеется. Думаю: неужели я, кони карие, из-за нее хотел себе палец отрубить или того скуше - руку? "Чего ж ты, Лешенька, там жену себе не нашел?" - спрашивает. "Не искал", - говорю. Улыбается спокойно и довольно. А у меня на душе осенний скворечник и дождь моросит. Тошно. И оттого, что Лешенькой кличет и про какую-то Клавку рассказывает, которая куда-то с эфиопом уехала. Кофе кислый. Во рту кисло...

   Соврал я, что по делам мне надобно, из-за стола поднялся. В прихожей она мне вот этот шарф поправляет. "Когда придешь?" - спрашивает. "Вечером", - отвечаю. Вру, как лошадь. Решил с концами уйти.

   Сунул я ей пачку хрустящих - откупился вроде. Откупился и слинял. Вот такая хреновина, капитан. Такие бананы с хреном.

   --Не пойму, извините, отчего ж вы не вернетесь к ней? У вас ведь любовь.

   --Была, да вышла. Как мяч иглой проткнули.

   --Извиняюсь, конечно, но как-то неправдоподобно. Чувства постепенно проходят. А у вас, отчего ж так скоро?

   --Вот ты, маршал, и растолкуй - отчего так скоро.

   --Не знаю, милый человек. Чужая душа - потемки.

   --Я тоже не знаю.

   "Может, оттого, - подумал Леха, - что чем дольше ожидаешь праздника, тем быстрей он проходит".

   --Женщина она, как я понял, самостоятельная. Если ребенок, так это бывает. Видимо, извините, у вас кто-нибудь получше имеется?

   --Лучше ее - она сама, только та, которую еще не касался.

   --А вы не сокрушайтесь, милый человек. Женщин вокруг - всякой масти по пясти. Опять же при деньгах - выбор свой...

   Вино кончилось, и интеллигентный папаша говорил ласково, в надежде, что Леха еще раскошелится. Хотя, как все слабые выпивохи, был он с людьми мягок - так выгодней. "Дурак", - подумал Леха. И так и сказал:

   --Дурак ты, капитан.

   --Может, еще за бутылочкой сбегать? Я мигом...

   --Валяй.

   Леха сунул ему бумажку и, оставшись один, закурил. Тоска не проходила. Интеллигентный папаша долго не возвращался. И, слава богу - вина больше не хотелось. Он взял портфель и вышел из столовой.

   На улице сверкало солнце. Леха несколько раз глубоко вздохнул, прочищая ноздри морозным озоном. "В аэропорт", - решил он, но вспомнил о сестре Наде.

   Сев в такси, долго ехал на Гражданку. Нади дома не оказалось - работала. Он завернул в газету пятьсот рублей, прямо по шрифту написал: "Надежде от Лехи" - и попросил соседей передать пакет сестре.

   --Теперь можно и в аэропорт, - сказал он ожидавшему его таксеру. - Приехал за тыщи верст слона посмотреть. А он на ремонте...

   --Кто на ремонте?

   --Слон.

   --Бывает, - уклончиво заметил таксер. - Может, подсадим кого?

   Машина приближалась к стоянке, у которой образовалась большая очередь. Леха был против посадки. Хотелось одиночества, чтобы никто не мешал. Но вдруг он увидел почти в самом хвосте очереди девушку на костылях. Лет пятнадцати на вид, с распущенными волосами, она стояла, вся, подавшись вперед, опираясь на костыли, отчего худые плечи ее неестественно поднялись. У нее, видимо, были свои ноги, но безжизненные, мертвые подпорки. Сердце Лехино сжалось от жалости. "Вот где беда-то, вот где горе-то непоправимое. И что в сравнении с этим горем твоя хандра и мышиная возня", - мгновенно пронеслось в его голове.

   --Стой, маршал! - крикнул Леха.

   Очередь, отталкивая друг друга, хлынула к машине. "На Литейный подвезете?" - "В Купчина?" - "В Ульянку?" - галдели люди.

   --Брысь! - перекрывая все голоса, крикнул Леха. - Девушка, идите сюда. Куда вам? - Он тут же сообразил, что вопрос глупый, лишний. Не все ли равно, куда ей. Хоть в Малую Вишеру, хоть в Архангельск - все равно подсадил бы и довез.

   --Мне на Мойку, - еле слышно сказала она, подковыляв.

   --Садитесь. - Леха помог ей забраться в машину и сам сел не с водителем, а рядом с ней.

   --До Невского, это рядом с Мойкой, не подвезете? - спросил кто-то.

   --Брысь! - крикнул Леха. - На Фонтанку, генерал!

   --На Мойку, - робко поправила девушка.

   --Вот именно. На Мойку, кони карие. Ишь шустрики выстроились. Новостройка, а люди дремучие, как лапти. Как это там у поэта: "Оглушить бы их трехпалым свистом в бабушку и..." - Леха осекся - рядом сидела девушка...

   "Ах, ноги бы ей, милой, - подумал он. - Чудеса бы существовали - так вот за что руку под топор. Несправедлив, кони карие, этот мир. Неужто и в светлом будущем будут девушки без ног?.."

   --Закурить разрешите? - спросил Леха девушку.

   --Конечно, пожалуйста, курите.

   --Я форточку открою. Вам не надует?

   --Я не боюсь.

   --Тогда давайте знакомиться. Я - Леха Нефартов.

   --А меня звать Таня.

   --Между прочим "фарт" на жаргоне - везение. А поскольку я Нефартов - мне всю жизнь не везет. Приехал вот за тыщи верст слона посмотреть, а он на ремонте...

   --С днем ангела, значит, надо поздравлять сегодня девушку, - встрял шофер.

   --Не понял, генерал.

   --Татьянин день сегодня. У меня жена тоже Татьяна.

   --Событие, - оживился Леха. - Где тут в городе цветы имеются?

   --Январь. С цветами туго.

   --Плешь все это, маршал.Гони к цветочному магазину.

   --Извините, пожалуйста. Мне побыстрей домой надо, - попросила девушка.

   --Уважьте, Татьяна. Такой день - раз в году. И Леха Нефартов не вечно в куражах. К цветочному, полковник. И побыстрей. Разговоры с органами, штрафы и все прочее - беру на себя...

   Минут через пять Леха вторгся в магазин. У прилавка скучали покупатели и ничего не покупали. Кенара слушали, рыбок рассматривали.

   --Какие цветы взрастили, товарищи цветоводы?

   Молоденькая продавщица, похожая на мышь, метнула на Леху неприятный взгляд и ничего не ответила.

   --Цветы имеются? - крикнул он.

   --Хризантемы в горшках, - на ходу бросила мышь, вильнув предельно короткой юбчонкой.

   --Прошу сто штук.

   --Двести не хотите?

   --Давай двести. Да побыстрей - такси меня ждет.

   --Ирина Леонтьевна, - позвала мышь, - подойдите, тут какой- то сумасшедший.

   --Гражданин, чего желаете? - деловито и серьезно спросила дородная Ирина Леонтьевна.

   --Двести хризантем. В горшках...

   --У вас что - похороны или свадьба? - улыбаясь, спросила она.

   --Свадьба.

   --Двести, конечно, не наберем. Осталось сорок...сорок ровно, - она заглянула в шпаргалку. - Ровно сорок.

   --Беру все. Сколько на бочку?

   Тут почему-то поднялся гвалт: всем понадобились хризантемы. Но Ирина Леонтьевна была молодец. Она молча щелкала на счетах.

   --С вас сорок восемь рублей. Цветы вон там, в углу. Леха протянул пятьдесят рублей, потом пошел в угол, заставленный горшками, вынул из кармана перочинный нож и ловко, словно с садовой клумбы, начал срезать хризантемы под корень, оставляя горшки на полу.

   В магазине все приутихло. Лишь кенар посвистывал в клетке.

   --Горшки, между прочим, никто за вас убирать не будет, - съязвила мышь.

   --Опусти юбку, легкие видать, - кольнул Леха.

   Обхватив одной рукой букет, он, наконец, разогнулся, спрятал перочинный нож, шумно нюхнул хризантемы.

   --Ну, бывайте, кони карие, - улыбнулся он, направляясь к двери.

   --Сдачу, гражданин! - крикнула Ирина Леонтьевна.

   Леха не ответил. Он подлетел к такси, открыл дверцу.

   --Держите, Таня. От Лехи Нефартова...

   Белая пена цветов закрыла девушку, наполнила кабину свежестью.

   --Что вы, так нельзя...

   --Кто сказал, что нельзя? В Конституции об этом ничего не написано. Поехали, вице-адмирал!

   Он подвез ее к самой парадной на Мойке и понял, что сейчас они расстанутся так же внезапно, как встретились. И может, встречи более никогда в жизни не будет...

   Помог ей выбраться из машины. Осторожно и неуклюже поддерживая, вошел в парадную. Поднимались они долго.

   У ее двери Леха вдруг вынул авторучку и прямо на стене написал свой адрес.

   --Если захочется, напишите, Таня, Лехе Нефартову. Он будет ждать...

   --Спасибо, - произнесла она, краснея от смущения, еще не отдышавшись.

   "Может, еще свидимся когда", - подумал он, спускаясь с лестницы. А потом, сев в машину, повторил вслух:

   --Может, еще свидимся.

   --Деньгами соришь зря, - проворчал водитель.

   --Плешь - деньги. Перед этим горем - плешь. Что все наши дерганья перед этим горем...

   --Без ног, конечно, ей тяжело, - вздохнул водитель. - Да и родителям не легче. Только представить: мой сын или дочь в таком виде - хуже не придумаешь.

   --Хреново все же мир устроен. - Леха закурил. - Толкуют о хорошей житухе...А вот у тебя, например, родился слепой малец - несправедливо. Сколько хлеба ни намолоти, какие песни ни пой, а трагедии все-таки будут всегда. Такая же Татьяна может родиться и через тысячу лет. Вот и толкуй о счастье...Таких вот безногих, слепых, горбатых собери всех вместе - большое государство на земле получится.

   --Целая Франция. Или Турция, - подтвердил водитель.

   --Во, кони карие! Выходит, весь шарик счастлив, а на нем торчит несчастная страна. Такая вот вакса, генерал...А девчушка славная.

   --И на лицо приятная, - согласился шофер.

   --Хотел я ее на лестнице на руки взять, да какой-то стыд дурацкий. Со стороны, думаю, кто посмотрит - нелепая картинка...Отчего это на Руси стыдятся хорошее делать? Стыдятся место уступить в трамвае, стыдятся женщине рукавичку поднять. Собственной доброты стыдятся. Ведь бывало, как - стоишь подругу ждешь, а цветы прячешь - вроде стыдно. По селу идешь в фуфайке поганой - ничего, ноздри в зенит. А в чистой сорочке да еще при галстуке - стыдуха, кони карие. Иной и полюбил бы такую вот, как эта Татьяна. И в жены бы не прочь ее взять, а по улице с ней пройти - со стыда сгорит. Уезжай на необитаемый остров. Я, генерал, и себя имею в виду, во мне та же мук-а...

   Леха умолк. И молчал теперь всю дорогу.

   Снова заскреблась тоска.

   Повалил снег. Крупные хлопья бились о стекло, как мотыльки. Водитель включил "дворники".

   Машина уже остановилась на площади около аэровокзала,а Леха неподвижно сидел,запрокинув голову,закрыв глаза,и думал.

   --Приехали, - шофер потормошил его за рукав, полагая, что пассажир задремал. Но Леха не дремал. Ему не хотелось выходить из уютного, теплого одиночества такси.

   --У тебя дети есть? - спросил он, не открывая глаз.

   --Сын.

   --Пацана бы заиметь - это здорово...

   Леха выпрямился, расплатился.

   --Сдачи не надо, друг. Это не чаевые. Купи сыну какую-нибудь добрую дребедень. От Лехи Нефартова...

   Он вылез в снегопад и, покачивая портфелем, энергично зашагал к зданию аэровокзала.

  

   .